Verse. Апрелем по голове

Апрелем по голове...
И где-то в сердце клаксон
Надрывается,
А я уже опьянела
Сновидений сонмами.
Истерика радости,
Ни капли жеманства,
Иду по проспекту
Навстречу себе счастливая...

Ограничений нет. Вот ты обозначила себе рамки, заборчик себе построила образный - внутри него ты свободна. Сама себе заборчик строишь. И какой толк бегать у самого его края и биться об рейки, сетовать: вот, мол, одни ограничения. Чего ради? Не нравится - подальше заборчик подвинь, лужайку себе побольше сделай. И сиди на лужайке, где трава сочная, а не меси грязь вдоль забора. В конце-концов, если приспичит или вдруг покажется, что у соседа "вооон какой газон большой и ровный", то выбеги ненадолго за калитку, зайди к соседу . Сама же знаешь, что газон издалека такой зеленый кажется, а как поближе подойдешь - так одни проплешины.
Это я с весной умнею. У меня от весны цветущий вид прибавляется, морщинки на лбу разглаживаются, на мозг переходят плавно, каньоны в мозге образуют.
И вот однажды в понедельник, сижу я в таком маленьком каньончике, любопытствую на открывшиеся пласты памяти. Вот увидела тоненький пласт воспоминаний об уроке химии, где Нина Дмитриевна что-то рассказывала о костюмчике своем, что-то с ним там было в советские годы... Вот воспоминание об окне школьной реакриации: там, в коридоре напротив кабинета биологии, в окне видна была церковь, она совсем близко, ста метров нет.. И она белая, а небо голубое, а рядом тополя серебристые. И я почему-то думала, что картина "Грачи прилетели" - это репродукция фотографии сделанной у этого окна..
Выворачиваю тем же днем из-за угла дома, иду на почту. И меня накрывает: год эдак 1995, точно также идем мы, одноклассники, около четырех дня из школы, под ногами слякоть и грязь. Идем по краю дороги, потому что тротуар залит жижей снега. На нас много зимней темной какой-то одежды, а солнце палит уже по-весеннему, и нам кажется, что завтра настанет лето. А мы, как в заскорузлых от грязи полевой военных шинелях, плетемся, и хочется одежду, как чешую, сбросить. Но нельзя. И нараспашку открываемся, хоть ветер и ледяной. А вдоль дороги стоят торговые палатки полосатые, в них продаются шнурки, шариковые ручки с колпачками на веревочках и  дезодоранты по пять тысяч рублей, которые вся школа использует вместо туалетной воды.
Тогда казалось, что необходимо как-то выбраться с этой дороги. Выбраться из этой дурацкой одежды, города и торговых полосатых палаток. Стать красивой, успешной и жить там, где всегда только лето. приезжать иногда сюда, и стоять, будто случайно так получилось, в красивой легкой курточке, встречать плетущихся в своих зимних заскорузлых шинелях воинов и протягивать им свою загорелую руку с блоком жвачки. Или девочкам всем подарить шанель номер пять. Тогда я еще не знала, как он пахнет, но верила - божественно!
И когда сегодня по дороге на почту меня накрыли ощущения того дня, я подумала: как было здорово вот так шагать по дороге, толкаться, выкрикивать дурацкие шуточки, переживать об оценках. И еще я подумала, что минут на пять с удовольствием бы туда вернулась. Больше пяти нельзя - там настигнет тоска и опять помутиться рассудок, опять захочет свежего воздуха взрослости и состоя.. самостоятельности.
Я сегодня встала пораньше и подвинула свой заборчик, я решила, что можно попробовать не бояться перемен. Дать себе больше свободы и необходимости шевелиться. И я надеюсь, что когда наступит завтра, то страх находиться на такой большой лужайке, будет не очень сильный и я с ним справлюсь...